На Люпина последнее время было больно смотреть. Способности метаморфа еще больше ухудшали ситуацию. Только периодическое заглядывание в зеркало спасало рожу лица Люпина от того, чтоб не сморщиться, как старое яблоко, или чего хуже, принять какое-нибудь угрюмое выражение, обрасти щетиной или бородой до пояса, а может, отрастить горбатый нос и густые брови. Держался, в общем, как мог. Вместе с кислой физиономией лица его волосы из небесно-голубого начали медленно окрашиваться в болотный, а потом – когда дело запахло бандиманами – и вообще начали сереть, подобно старческой седине. Вероятно, дело спасло то обстоятельство, что однажды по утру Тед отпрыгнул от зеркала в ужасе, инстинктивно шаря по несуществующим в трусах карманам в поисках волшебной палочки. Несколькими секундами позже он понял, что существо, поселившееся у него в зеркале, не злой дух, не призрак и не еще какая-нибудь бестия, а всего-навсего его очаровательное отражение. Тем же утром, точив зубами завтрак, Люпин решил, что ему нужен перекур.
Все сложилось как нельзя лучше – кажется, своим прекрасным видом он напугал в то утро не только себя, но и все плохие обстоятельства разом. Дядя Гарри, то есть, мистер Поттер махнул рукой и отправил его отпуск с Мерлином, родственники как всегда оказались со всех сторон прекрасными людьми и притворились, что их не существует в хорошем смысле этого слова. Люпин сообщил о планах Виктуар вечером того же дня, когда получил официальный отгул, зная, что только он в их семье может собраться минут за тридцать. Жена, как ему показалось, отнеслась к его заявлению с приличной долей сомнения. Она, конечно, его благодарила каждый раз, как видела, но Люпин чувствовал ее неуверенность. В день икс он хватил в охапку сумки, сына и жену и перенес их на край мира.
Тед, довольный собой, хехекнул, когда Виктуар обняла его, и сцепил руки за спиной, сильнее прижимая жену к себе. В такт волнам он покачивался из стороны в сторону и дышал. В его голове промелькнула мысль о том, что дышать – это во всех отношениях приятное занятие. От края до края были только небо, песок и вода. Люпин смотрел на играющего с волнами сына, как завороженный. Гул океана, непрерывный, плотный, заполнял все вокруг, и Тед с каждым вдохом забывал, что где-то в мире бывает по-другому. Мысли и сознание утекали вместе с водой в далекие дали и, кажется, он вполне мог бы расщепиться на песчинки и раствориться в мировом океане. Голос Вик вернул его к реальности, собрал обратно в кучку. Он снова улыбнулся и зажмурился, подставляя лицо солнцу. От последней фразы на светлых, почти лишенных какого-либо цвета волосах промелькнула волна красной ряби. Люпин обычно контролировал свои метаморфские способности, но утомленный рабочими буднями и расслабленный нынешней обстановкой, он даже не заметил, как волосы начали жить собственной жизнью, откликаясь на его подсознание. Тед не очень любил вспомнить тот трагичный инцидент, который раскрыл все его карты. В свою очередь Люпин давно научился обороняться, когда у жены наступали дни особой агрессивности. Потому после слов Виктуар он обхватил ее за плечи и снова прижал к себе – ее хитрый изучающий взгляд он чувствовал даже с закрытыми глазами.
- Смотри, чего доброго, скоро девушку приведет, - улыбка на лице Люпина растянулась от уха до уха. Его почему-то веселила эта мысль. - Как мы вообще жили без этого типа раньше?- спросил он жену, когда Вик потянула его за собой к играющему на песке Рему.
Тед иногда честно пытался вспомнить или представить, что это была за жизнь, когда день не начинается с того, что по тебе топчется сын, что под ноги никогда не лезут всевозможные игрушки, когда эта бестия запоминает и повторяет каждое ругательство, произнесенное тобой или твоими друзьями почти что шепотом на расстоянии в три этажа. Пробовал, не получалось - Я чур буду стеной, - сказал Люпин-отец Люпину-сыну, буквально упав всем телом на песок в метре от будущего замка и приняв позу звезды. Честно говоря, вряд ли бы у него сейчас нашлось сил на что-то более активное.
